Вообще, все, что касается коэволюции, чрезвычайно интересно.
Что такое коэволюция – наглядно объясню на греющем мне душу примере.
В стремительно убывающих лесах Мадагаскара прямо в данный момент борется за жизнь удивительная орхидея из рода Ангрекум – Angraecum sesquipedale, которую называют еще Дарвиновской орхидеей... (Да, Дарвин тоже страдал этой болезнью Правда, гораздо более продуктивно, чем я )
Один из лепестков этого ангрекума свернут в трубочку длиной около 40 сантиметров, на дне которой припрятана пара капелек нектара. К орхидее этой прилетает один и тот же мотылек, бражник Xanthopan morgani – его хоботок в боевом состоянии разворачивается как раз на 40 сантиметров. Высасывая нектар, мотылек трется головой о пыльцевые зерна, а дососав угощение – улетает к следующему ангрекуму. Таким образом орхидея использует мотылька для занятий сексом и расплачивается за услуги нектаром. И эти два вида в результате долгого совместного коэволюционного процесса, в котором развитие одного вида направляет и подталкивает эволюцию другого, подходят друг другу, как ключ и замочная скважина. Бражник уверен, что никто не завладеет его обедом, а ангрекум – что его драгоценная пыльца не пропадет втуне на пестике цветка другого вида.
Коэволюция может порождать не только взаимовыгодное сотрудничество: паразита и его хозяина тоже всегда связывают коэволюционные отношения. И хотя нам очень хочется делать вид, что паразитов не существует, на самом деле они не просто есть – они принадлежат к самым эволюционно успешным видам. И самые хитрые, изворотливые и кровожадные из них – бактерии и вирусы. А благодаря гонке вооружений, которую затеял человек со всеми своими антибиотиками при насморке, антибактериальным мылом в ванной, «профилактическими» добавками в корм скоту и неконтролируемыми продажами противовирусных препаратов, - благодаря этому эволюционному подстегиванию бактерии и вирусы смогут совсем скоро счастливо править миром, потому как стратегически хомо сапиенс пока еще проигрывает раз за разом каждый виток этой изнурительной войны.
Увлеклась))))
На самом деле – я о СПИДЕ.
Вирус СПИДА мутирует фантастически быстро, делая все попытки бороться с ним практически бесполезными. Поэтому ученые сейчас особенно интересуются эволюционным деревом этого вируса и гипотетически возможными мутациями человеческой ДНК, способной уберечь нас от этой напасти.
И такая мутация методом научного тыка была обнаружена! ВИЧ проникает в лимфоцит, взламывая рецептор CCR5 на поверхности клетки. А у некоторых людей ген, отвечающий за производство нужного белка, - «дефектный», мутировавший: на поверхности лейкоцитов у них НЕТ рецепторов CCR5 или их очень мало. Если у лейкоцита нет этих рецепторов, дверь в клетку для вируса не то что закрыта – заложена кирпичом.
А теперь – самое интересное. В Европе эта генетическая мутация встречается у 20% населения. От севера к юга Европы – процент падает. А вот на других материках (кроме Америк) эта мутация не встречается вообще.
Высчитано, что событие, распространившее мутацию среди европейцев, произошло 700 лет назад (есть там у них способы это вычислить по участкам ДНК вокруг мутировавшего гена... я там ни фига не поняла ). А что было в Европе 700 лет назад? Правильно – великая эпидемия чумы. Естественный отбор тогда поработал на славу. Бактерия, вызывающая бубонную чуму – yersinia pestis – тоже связывается с лейкоцитами крови. Предполагается, что через тот же рецептор CCR5. Те европейцы, которым повезло родиться без CCR5, судя по всему, не заражались Черной смертью – а сегодня часть их потомков защищены от ВИЧ. То, что эпидемия СПИДА в Африке носит гораздо более серьезный характер, чем в Европе и Штатах, скорее всего, объясняется разной эволюционной историей этих континентов. Сейчас много сил брошено на то, чтобы найти способ блокировать «нормальные» рецепторы CCR5 – это позволит без всяких побочных эффектов создавать иммунитет к ВИЧ.
Хотя, даже если «лекарство» будет создано и проблема ВИЧ уйдет в прошлое, у обезьян для нас припасено еще 24 только известных лентивируса, родственных ВИЧ...